Hannah

* * *
На неприметной каменной плите,
Как будто на захлопнувшейся двери,
Два имени: Джон Рональд Руэл - Берен,
А выше: Эдит Мэри - Лютиен.

Чужое имя, легкое, как тень,
Но каждому воздавшее по вере!
И век, что им обоим был отмерен,
Но так непоправимо пролетел.

Уютный вечер, медленный и мирный,
Она опять проводит у камина,
Оправдывая правила игры -

(Он, уходя, привычно бросил: занят) -
И, слабо улыбаясь, исчезают
Ее несотворенные миры.

*вздыхает* Вот-вот. Если уж даже эльдар с их Эру данным однолюбием порою бывали несчастны в браке, то что остаётся нам, бедным-несчастным эдайн?

Екатерина Горбовская

***

Я думала, что главное в погоне за судьбой
малярно-ювелирная работа над собой:
над всеми недостатками, которые видны,
над скверными задатками, которые даны,
волшебными заплатками, железною стеной
должны стоять достоинства, воспитанные мной.

Когда-то я так думала по молодости лет.
Казалось, это главное, а оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
что главное, чтоб кто-нибудь вот так тебя любил:
со всеми недостатками, слезами и припадками,
скандалами и сдвигами, и склонностью ко лжи,
считая их глубинами, считая их загадками,
неведомыми тайнами твоей большой души.

Hannah

* * *
Ни у дерева, ни у камня
Нам не свидеться снова,
На беду она предпочла мне
Келеборна Лесного,

Я же выбрал - геенну горна
С черным дымом над нею,
Все мне внятно здесь и покорно,
Лишь любви не имею -

С милосердьем ее притворным,
С прямотой напускною.
Пусть рассыплется медным звоном
Мир, построенный мною -

Разделить его не сумела,
А уйти не давала...
Над воздетым на копья телом -
Край ее покрывала.

Hannah

Келеборн. Для Лес.

Позову - оставайся! - а ты не слушай,
Уезжать - и правильней, и полезней.
Я, любимая, просто особый случай -
Я почти не подвержен морской болезни.

Пусть другие твердят, что уносит крышу,
Умиляются силе и власти зова,
Только я один ничего не слышу -
Ничего, кроме шума как такового.

Уходящей любви подбирая крохи,
Я легко соглашаюсь - конечно, ревность...
Но не в этом ли море в конце эпохи
Умирали молча мои деревья?

Capsolo

***
У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет,
На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле,
От д'Артаньяна снова друзья разъехались, у них опять каникулы, урожай.
Он пьет вино, на небо глядит с прорехами и думает куда-нибудь уезжать.

У Арамиса лысина на макушке вот, у Арамиса белый воротничок,
Стихи не пишутся, он и не пьет, не кушает, он руку тянет - нет, не найти плечо,
От белошвейки письма не доставляются, сирень за окнами кельи цветет пока.
Он всех зовет на ужин и проставляется и думает, что у Бога опять в руках.

А у Портоса осень, охота, общество, ему бы заготовить на зиму все,
Над замком флаг баронский еще полощется, и пастор говорит, что Бог всех спасет,
Портос ночами думает и ворочается, его тревожит печень и суета,
Он написал Атосу глубокой ночью четыре непривычных ему листа.

Атос сидит один и уже не думает - всю жизнь продумал, можно теперь сидеть.
Он пьет, конечно. Ночь непривычно лунная. Таких не бывает в двадцать и в тридцать лет.
Свеча горит, и с улицы веет осенью, Атос читает письма, терзает ус.
Ему здесь все понятно: и волос с проседью, и бес в ребро, и эта живая грусть.

Атос берет перо и выводит весело строку за строчкой, спьяну легко писать.
Наутро д'Артаньян напевает песенку и выезжает в гости на полчаса.
Наутро Арамис, выбриваясь начисто, опять забывает слово из "Отче наш".
Портос же велит седлать и потом дурачится, и требует охоту на кабана.

Атос сидит, вино уж давно закончилось, хорошее - так вообще еще в феврале.
Он ставит точку. "Это не одиночество. Встречаемся послезавтра у д'Эрбле".

Capsolo

…Тогда я умру, наверно, и стану кошкой - хоть короткошерстной, хоть голой, хоть кошкой-пух. Я буду есть корм кошачий из желтой плошки, со мною случится какой-нибудь странный друг в ботинках раздолбанных, с трубкой в зубах, с гитарой, который начешет мне уши, погладит так по позвоночнику, что я не стану старой, что я никогда не стану вдруг темнота. Уж лучше быть кошкой, чем той темнотой холодной, уж лучше драть кресла, чем сердце спокойно драть. Я буду петь песни на трубах водопроводных и сладостно слушать ответные до утра.
Тогда я умру и стану - нет-нет, не ветром, не деревом стану и даже не той звездой, я стану котенком толстым, смешным, заветным, с торчащим победно и тощим еще хвостом. Таких котят, как я, снимают в рекламе, дают им «Вискас» и прочую дрянь дают, суют под нос красивой рекламной маме и сочетают со звучным словом «уют».
Когда я пойду, у меня расползутся лапы, когда я поем, я засну животом наверх.
Все лучше, чем если по мне будут долго плакать.
И лучше я буду серой, чем мир мой - сер.

А после брожу по своим чертогам и в небе бессонном считаю звезды - понятное дело, не все на свете, а те, что вместились в оконных рамах... Здорово так...Может быть, это Ирмо? Или Вайре, или Эсте? Или просто неизвестный лирический герой?

"Наивная баллада" Гарсиа Лорки (отрывок)

Та старушка, что в хижине бедной
живет на краю деревни,
со своим кривым веретенцем,
и с парочкой черных кошек,
в сумерках теплых, сидя
со своим чулком у порога,
дрожащим голосом, тихо,
под шелест листвы потемневшей,
рассказывает соседкам
и ребятишкам сопливым
о том, что в давние годы
как-то случилось с нею.

Однажды, такою же ночью,
как эта, безветренной, тихой,
она увидала Сант-Яго -
шел он по землям неба.
- Как, бабушка, был одет он? -
спросили два голоса разом.
- Он в бархатной был тунике
и с посохом изумрудным.

И лишь на порог вступил он,
проснулись мои голубки
и крылья свои развернули,
а пес мой лизал ему ноги.
Был так ласков небесный странник,
словно луна зимою,
и наполнился дом и сад мой
запахом трав душистых.

- Что ж, бабушка, он сказал вам? -
спросили два голоса разом.
- Проходя, он мне улыбнулся
и звезду в моем сердце оставил.
- А куда ты ее положила? -
спросил проказник-мальчишка.
- Да, наверно, она потухла,
это ж сказка! - сказали другие.
- Дети, дети, она не погасла,
я в душе ту звезду сохранила.
- А в душе - это звезды какие?
- Да такие же, как на небе.

- Дальше, бабушка! Что же дальше?
Этот странник - куда он делся?
- Он ушел далеко, за горы,
и голубок увел, и собаку.
Но наполнил он сад мой жасмином
и цветущими розами, дети.
И созрел на зеленых ветках
виноград, а наутро в амбаре
я нашла зерно золотое.
Очень добрый был этот странник!

- Повезло тебе, бабушка, в жизни! -
заключили два голоса разом.

Задремали усталые дети,
на поля тишина опустилась.
Дети-крошки, пройдет ли Сант-Яго
в ваших снах по туманным тропинкам?
Ночь июльская, ясная ночка!
Скачет, скачет Сант-Яго по небу!

А тоску, что я в сердце прятал,
я развею по белым дорожкам,
чтобы дети ее потопили
в светлых водах реки прозрачной,
чтоб сквозь звездную ночь далеко
чистый ветер ее развеял.

Отредактировано Гликерия (2008-11-25 17:25:03)

Имя автора я, увы, не сохранила. Предположительно - Kvesta.

P. S. Автор - eowynka, спасибо Gilda за восстановление справедливости

***

Что там союзники и соседи, Клятва проснулась, мир искажен,
светлые лорды с высокой леди не столковались - и на рожон,
сталью по стали и брат на брата  - ныне не будет добрых вестей,
может быть, это за все расплата, только кому уводить детей?
Море куда-то корабль уносит, небо окрашено в черный тон,
мама и папа за всех попросят - это пока не знает никто.
В данное время и в данном месте нечего ждать и некому мстить.
Тот, кто слагает об этом песни, просто не может не защитить.

Жили да были - чудес не просим, длинные фильмы, неспешный шаг,
в Вест-Федерации нынче нонсенс, завтра абсурд и вчера бардак,
проще - не видя, в привычном вкусе, зная решения наизусть,
только и к вам прилетели гуси и объяснили, что вы за гусь.
Прочь от судьбы, от тюремных классов, дальше от черных колес врага -
гуси своим поднебесным гласом вам указали курс на Луга.
Небо платформу и рельсы стелет - путь из ребячьих смешных молитв.
Ваша медаль, командор Корнелий - те, кто не будет теперь убит.

Хоть и волшебный, но все же Лондон, осень как осень, туман и дождь,
если ты встал на пути у Лорда - что же ты, мальчик, еще живешь.
Было предсказано, между прочим - кто-то из вас, значит так и быть.
Те, кто не слышал ничьих пророчеств, просто умеют тебя любить.
Шаг от двери - и шаг до могилы. Дальше неважно, кто там герой.
Можно не знать никакой Сибиллы, чтобы кого-то закрыть собой.
Мир преломляется через призму чьих-то премудрых лазурных глаз.
Можно не знать, для чего ты избран - зная, что ты не умрешь сейчас.

Довод - не довод, а вывод - лесом, мало ли в сказках еще затей,
только не кончится сказка, если будет кому прикрывать детей.
Дальше - вопросы и перспективы, хитросплетенья различных тем...
Те, кто однажды остались живы, вырастут и разберут, зачем.

Отредактировано Гликерия (2008-12-03 17:34:48)

Capsolo

***
Я опять прихожу к нему утром, чтобы просто с ним говорить.
- Ну, Господь, - говорю я, - ты мудрый, посчитай мою жизнь - раз-два-три!
Расскажи мне, зачем я, почём я, и к чему я, и даже куда,
Почему возмутилась печенка и откуда в затылке звезда?
Вот, Господь, ты такой гениальный, может, ты мне тогда объяснишь,
Почему жизнь бывает летальной - улетает в Великую Тишь?
Где бы взять сразу все, что мне нужно? И как много за это платить?
Почему, когда падаю в лужу, говорят не "не плачь", а "лети"?
И по образу, и по подобью, и с отдачей - до краешка сил?
...Он глядит на меня исподлобья и смеется:
- Лети, Гавриил.